Самое важное о Дороге Сантьяго - ты никогда не можешь знать, какой она будет и как ты придешь, даже если уже проходил ее. Все будет совсем не так, как ты ожидаешь. Это единственное, что точно.
Последние два перехода, от Мелиде - часть дороги, которую мы с друзьями уже проходили 5 лет назад. Конечно, я не мог не сравнивать. Вот у этой речки мы грелись на солнце и смотрели на блики, вот под этим мостом прятались от дождя, а вот под этим деревом поругались и кто-то убежал вперёд. И мне хотелось не повторяться. Не есть в тех же кабаках, и не сидеть под теми же деревьями. Не проходить так же этапы.
Саму дорогу тоже несколько изменили, и многих мест я не нашел, а другие не узнал. Не было кабаков, где я брал печати, не было заборчика, под которым я сидел. Изменили в том числе и вход в город. Например, на Монте до Гозо, горе, с которой в хорошую погоду удачливый перегрин впервые может увидеть башни Собора, дорога делает огромный крюк по парку и идет вообще в сторону от города.
Благодаря этому крюку я нашел дом испанского дедка, который собирает старинеые отломанные каменные изображения религиозного содержания с Дороги. Это очень странный музей скульптуры, потому что он собирает исключительно покарябанные, уродливые и причудливые произведения. Это настоящая кунсткамера каменных уродцев. Мне повезло, и хозяин любезно позвал меня зайти осмотреть.
Чтобы объяснить дальнейшее, надо рассказать, как это было 5 лет назад. День, когда мы пришли в Сантьяго - один из самых важных и счастливых в моей жизни. Встретившись у автомобильной таблички на въезде в город, мы пошли, обгоняя по дороге других пилигримов. Мы шли с все более увеличивающейся скоростью, как только вошли в старый город. Увидев арку, выводящую на площадь перед Собором, мы не сговариваясь бросились бежать. Выбежав на саму площадь, упали прямо перед лестницей, на камни, на рюкзаки, друг на друга. Мы к этому моменту не мылись дня три, одежда наша была нестирана, зато промокла под постоянным галисийским дождем. Вошли через портал, бросили в углу рюкзаки, и подлезли прикасаться к центральной колонне Портика Славы, к которой должен испкон веков прикоснуться любой перегрин. Она была специально огорожена так, чтобы до нее нельзя было дотянуться, но нам это не остановило - мы подползли снизу, по полу. А потом, так и не поднимаясь с колен, отправились по центральному нефу к главному алтарю, где, преодолев ещё два ограждения, растянулись на полу крестообразно. Этот религиозный припадок наблюдали испанские школьники, пришедшие с экскурсией и радостно снимавшие нас на айфоны, и охранник, сделавший вид, что ничего необычного не происходит - впоследствии он оказался министрантом на мессе. В общем, мы сделали все, как делали приличные люди все последнее тысячелетие.
Потом мы лежали на площади под непременным дождем, пили вино и смотрели на других приходящих перегринов. Радовались.
На Монто до Гозо я вышел в густом тумане, и никакого Собора, да и города вообще видно не было. Не было видно ничего дальше 100 м. Дорога, покружив, вышла в обход въезда, и знак Santiago, который так любят запечатлевать перегрины, я увидел только с обратной стороны. Естественно, мой настрой был бодрый, хотя беспокойство: вот как, это что, все, уже пришел? - неизбежно сопровождает подобного рода предприятия. Чувство сакрального.
По дороге я, естественно, обогнал несколько вяло идущих перегринов, вошел в старый город и - чуть не промазал мимо Собора. Почему-то на одном из ключевых поворотов из мостовой выломана ракушка, а указатель на Собор висит в числе многих других ещё до того, как в нем возникает потребность. Как я пронаблюдал позднее, очень многие там промахиваются - но в этом оказывается некоторый сакральный смысл: главный портал в глубоком, бесконечном ремонте, поэтому промахнувшись и обойдя Собор слева, а не справа, перегрин сразу видит боковой вход и не впадает в отчаяние и недоумение, почему даже главный Собор на Дороге тоже закрыт.
Отметив наличие открытого входа, я все же дошел до площади. Я смотрел на сплошные строительные леса, сверху шел дождь, ни одного перегрина больше не было. Какая-то женщина бросилась ко мне вручать визитку хостела (который, надо сказать, я потом даже поискал из интереса, но не нашел ни по карте, ни по адресу. С рекламой у них не очень).
Вернувшись ко входу, я попытался войти в Собор. Не тут-то было. В Собор Сантьяго, место основного европейского паломничества, теперь нельзя входить с рюкзаками. Как можно догадаться, все перегрины приходят с рюкзаками - но кто же идёт в Собор, в самом деле, зачем он? Ок, я спросил охранника, куда деть бедный рюкзак. Там - махнул рукой в никуда привратник. Я проверил там: там была какая-то частная контора при магазине, предлагающая хранение, но она была закрыта. Я вернулся. Closed - говорю. Охранник всем видом показывает, что не хочет меня понимать. Cerrado! - повторяю я ему по-понятней. Он выражает, что его это не очень волнует. Я выражаю, что я сейчас положу рюкзак у входа, и меня не очень будет волновать дальнейшее. Охранник не согласен, он резко против вещей как внутри входа, так и снаружи, по этому поводу соизволяет назвать адрес центра для паломников. Поскольку русский на площади я был один, никто не мог понять всей глубины выражения обуревавших меня чувств.
Естественно, указателя на этот центр нет. Со старого места его перенесли. На мобильных картах его нет. Из адреса я понял только номер дома, но не название испанской улицы. Каким-то чудом я обнаружил на стене в полуквартале туристическую карту, где он был отмечен. Надо заметить, пока я ломился в Собор, ни один перегрин из тех, кого я обогнал, так и не появился рядом.
К центру пилигримов, надежно спрятанному под стеной, я пришел уже очень, очень злой. И был готов бросить несчастного Франциска (это мой рюкзак) прямо вот там, куда войду. Центр предоставляет из себя свежеотремонтированное, очень приличное здание, со стульями, стойками регистрации, линией ожидания и табличкой входить по одному. Все, как в аэропорту.
В очередь стояли радостные японцы с городскими рюкзачками. Им выдавали Компостеллы с подарочных тубусах и ещё какие-то бонусы. Я только успел подумать, что будет, если мне сейчас предложат в очереди постоять, но местный охранник быстро сориентировался, сказал пойдем, пойдем и отвёл на задний двор к комнате, куда на пол можно бросить рюкзак. За это счастье они взяли 2 евро и выдали о том чек.
Я вернулся к Собору. В принципе, я очень вежливый. Иду на контакт. Уважаю местные традиции и правила. Но пока шел по лестнице, я понимал, что если этот охранник скажет, что мне нужен билет, или что они не пускают в грязной одежде или ещё что угодно, что не даст мне войти в Собор прямо сейчас, я буду врываться силой. Потом меня задержат, лишат визы, депортируют, оштрафуют - и это будет очень печально. Но почти неизбежно.Слава Богу, все обошлось.
Я вошёл с бокового входа и впилился в толпу милых людей со смартфонами, которые оживлённо фотографировали интерьеры. Дошел до центрального входа, и увидел, что колонна Портика Славы плотно в лесах и с внутренней стороны тоже. Ни одного человека, похожего на паломника вокруг нее было. Ноги у меня подкосились, а вокруг пробегали организованные группы европейских пенсионеров. Повторять прошлый славный проход было совершено не с руки. Я добрался по первой веревочки, почти уткнулся в задницы людей, снимавших алтарь, и пошел обнимать статую Иакова.
Выход из Собора теперь через зону официального магазина, о чем, конечно, висит специальный знак. Я чувствовал себя как в Иерусалиме. Но в Иерусалиме ты морально готов к тому, что Храм Гроба Господня стоит посреди базара, а тут ты как будто сам был в крестовом походе, сам вырезал крест на стене, а потом резко оказался на современном арабском рынке. И вроде люди не хотят плохого и ни в чем не виноваты, но невыносимо.
Я сел на ступеньки музея истории пилигримов и смотрел на площадь. На соседних ступенях сидели два пожилых уличных музыканта бомжевато-хипповского вида. Рядом лежала маленькая рыжая собака. Через несколько минут к ним подошёл какой-то мужик, как это водится у маргинальных элементов, первый раз в жизни их видящий, и немедленно присоединился к ним. Он был одет в рваные джинсы и потертый коричневый кожаный плащ вичхантера. Ещё через некоторое время добавился седой негр с черной собакой и пакетом вина Дон Симон, завернутым в полиэтилен. Негр выпил с ними, потом увидел меня и переместился. Его зовут Дэнис, и он с Мадагаскара. Мы выпили на брудершафт, и негр ушел. Мужики посмотрели на меня и призывно помахали, садись, мол, уже к нам.
Один из них шотландец, его зовут Томас. Он бывший режиссер и учитель английского языка. Он поправлял мои ошибки произношения, выслушивал историю про то, как мы пришли в Сантьяго в прошлый раз и как же теперь все не так, и утверждал, что никогда не поедет в Россию. Он не пилигрим, он просто хотел посмотреть на Собор.
Второй чех, его зовут Петр. Он из Праги, и бомжует в Сантьяго, зарабатывая игрой на гитаре, потому что это даёт ему чувство свободы. У него есть рыжая собака, и ему достаточно.
Третий, в плаще - испанец по имени Хесус. С ним мы не могли разговаривать по двум причинам: он говорил только по-испански и был изрядно пьян. Но он пояснил мне, что флягу я использую неправильно, пить из нее надо по другому: не губами, а создавая струю под давлением, которая уже и попадает в горло человека.
Мужики угостили меня вином, которое за неимением штопора вскрывали пальцем. Мы просидели часа два, а потом настало время забирать рюкзак.
Забирая рюкзак, я решил заодно забрать и Компостеллу. В конце концов, любовь моя к Иакову не стала меньше оттого, что так поменялась индустрия. Очереди уже давно не было, вообще никого уже не было. Женщина на ресепшене была предельно вежлива, рассказывала, как хочет поехать в Питер, и даже не особенно активно пыталась впарить мне тубус и дополнительный сертификат о пройденных километрах за дополнительные 3 евро. Печати, которых должно быть не меньше двух за сутки, в моих двух креденсиалях она даже не стала считать.
Я почитал список прибывших передо мной перегирнов. На странице я был 12-й. Из этих 12 один был тоже из Овьедо, один из Ронсеваля, все остальные из Саррии (это последние 100 км Камино Франсез, которые обязательны для получения Компостеллы). Четверо совершили паломничество с религиозной целью. Трое - с духовной, но при этом агностики. Остальные пять туристы.
Когда я шел искать альберг, нищий на улице в ответ на мой извинительный жест помахал рукой, типа, все понимаю, не у тебя прошу.
На мессе старая монахиня дирижировала прихожанами и пела гимны приятным, хорошо поставленным голосом под орган. Очень вдохновенный епископ читал проповедь, из который я понял только что он хороший оратор, и что предмет оной в том, что все мы тут вообще-то в Доме Сеньора Сантьяго.
На полуденной мессе перегринов меня чуть не выгнали за ограждение, потому что все скамейки были плотно заняты. Но потом тот самый охранник-министрант вызвал людей с первого ряда читать отрывок из Евангелия и махнул рукой, иди, мол, нелепец, место есть.
Ботафумейро не запускали.
Спасибо, с удовольствием прочитала все Ваши рассказы о паломничестве.
Нет слов - одни эмоции