Возвращение домой (завершение истории о заповеднике).
На обратном заехали к Саше, на Ферму. Барак на 2 семьи, у него - мать и красивая работящая жена.
- Скажи, это ты мне людей послал? Директор какой-то
- Не помню А-а, альшеевский, на «Газели»? Ну да, сделал бы калым себе, сам же говорил – не платят.
- А где я лес возьму?
- Отказать никогда не долго.
Они смотрят за огромным стадом коров, изредка на лошадях наезжают на кордон.
- Теленка загубили, сволочи. Сдохнет к утру. Думаю, может, на ремнях его подвесить, кровь хоть немного разгонится. Мы родом с Казахстана, до распада там жили, пока в окна бутылки с бензином не полетели. Теперь сюда перебрались.
Хоть и горы, и лес, и речушка, Ямашла, а все равно – тоскливое какое-то место – пыльное. На окраине – курган Бабсак-бия.
- Ничего, прижились. Баню поставили, молоко свое, огород. Сад вот думаем посадить.
- А почему Алма-Ата – «Отец-яблоко»?
- А там яблоки, апорт, такие огромные вырастают - вот, хочешь верь, хочешь не верь, ни разу в детстве не смог целиком одно яблоко съесть.
- А почему сюда-то? Почему в глушь?
- Я же из бурзянских башкир, хотя ни слова не понимаю.
- Как местные?
- Нормально. Иногда, правда, слышно за спиной: «Хайван», а так нормально.
Авзян. После пяти часов ожидания добираемся до Аскаровского поворота. Вечереет.
- Пойдем пешком. Машин, наверное, не будет.
- Никуда я не пойду! 6 перевалов!
Уснули. Просыпаюсь от визга тормозов: «Уазик».
- Спите? Айда, поехали.
- Не за мертвых нас приняли?
- На мертвых я насмотрелся. Курите? Угощайтесь, только осторожно – в бочках бензин.
По дороге теряем (!) глушитель. Забегаю отдать воду в Бретяк.
Новосаитово.
- Ну, я приехал. Если хотите, сходите в баню, только истоплена.
Голос с другой стороны улицы:
- Эй, молодые, куда идете? В лесу комары, мошка, дождик сейчас пойдет, ночуйте у нас!
- Мухаррам-бабай?
- Да. А ты меня откуда знаешь?
- В Кулгунино, помните?
Он долго рассказывал о своей жизни, о соседях. Деревня – по пригоркам у ручейка, где до сих пор все берут воду («2 млрд. человек не имеют надежных источников водоснабжения» – доклад ЮНЕСКО). Каждый первый из молодых прошел через Чечню: все наше пушечное мясо – из ничего не подозревающей глубинки. «После войны жила тут одна немка – мой родственник привез трофей. Жила она, значит, в Кудаше – там, по дороге, брошенный аул, – а у нас ведь ни радио тогда не было, ни света, каково ей, городской! И сбежала однажды. Ну ничего, побродила недели две по лесам, да и вышла обратно – а куда деваться? Урман»
Ждем. Днем проскакивает мимо «Татра» с лесом, не останавливается. А ехать нужно не нам одним – все удивлены: «Ну, теперь, если что с ним случится – а с ним обязательно что-нибудь случится, такая уж дорога – пусть сам себе помогает!»
Подходят к концу сутки нашего ожидания: моего за чаем, ее – на лошади. Появляется «КРАЗ» с военными:
- До асфальта возьмете?
- Эх ты, не узнал! А еще «огонь с мороженым»! (Подыгрывал как-то на кубызе команде такой – «Огни Сварожичей».)
- Никола, ты что ли?! Ты где форму надыбал?
- Завербовался. А мы еще в ту сторону едем, смотрю, кто-то, вроде как, знакомый на лошади рассекает Да не, думаю, откуда ей здесь взяться. А это, оказывается, действительно вы были.
Втиснулись. Тесно, однака (как те всемером в кабине поместились?).
- Ну ты, Колян, даешь! – его напарник. – Подбегает тут ко мне, кричит: «Блин, знакомых тут встретил!» Я, блин, тут сколько езжу, а никого не знаю, а он, да тут! Вы, ребята, откуда здесь?
- Из лесу, вестимо. Лес везете?
- По этой дороге только лесовозы. Из Саргаи, с заповедника.
- Они у себя лес что ли валят?
- Кто их знает? Наше дело маленькое. Будешь насвай – только он с табаком? Слюну не глотай – всю машину заблюешь. Во, и Земфиру поставим. Кажется, дрова поехали Будет спуск, держитесь крепче: ударим по тормозам, лес обратно запихнем.
- Ну как тебе наши горы? – ты все мечтал здесь побывать.
- Первый раз ехал – у-у, а сейчас – глаза б мои эту дорогу не видели. Давайте споем. Я люблю за баранкой петь. «Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки, как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке»
- Буддист, асфальт! Смотри, Асфальт!
- Да, и вон, видишь, огни: Стерлик.
- Буддист, цивилизация! И воздух родной! Цивилизация!
Горы оторвались – с мясом. И древняя когтистая лапа втянулась назад, в ущелье
Другое небо, другой народ, другая планета – Цивилизация
P. S. Когда Урал победил воинство дэвов, бежали они в страхе в глубокий омут озера, имя которого – Йылкысыккан («лошадь вышла» - то самое). Смерть им люба, и нет в той воде ничего живого, лишь темная темень. Бросают в него монеты – чтобы задобрить, откупиться от демонов? Береза рядом, увязанная ленточками, – для возвращения? Зачем же вам, люди, возвращаться сюда? Или всегда уходят, чтобы вернуться?
Неподалеку другое озеро, Игешты, живое – «бродячих берез». Островок по нему плавал, поросший березами, пока не прибился к берегу. Упокоился.
И острова покой находят.
Вдохновенно
Спасибо.