О заповеднике "Шульган Таш".
Часть вторая.
Заповедник.
Итак, заповедник «Шульган Таш». Часть парадная. Как настаивала наш куратор, зам. «по пропаганде», основан заповедник в 1958 для охраны последнего резервата дикой среднерусской лесной пчелы (бурзянки) и связанного с ней бортевого промысла, а Капова пещера и ее рисунки – « дело тридцатое» (справедливости ради, львиную долю доходов, интереса и славы заповедник получает все же от пещеры, имя которой носит).
Хозяин Каповой - Шульган в облике дракона. (Если зайти направо и встать на один камень - он превращается в мужчину южно-европеоидного облика с густыми подстриженными усами)
Директор – Косарев Михаил Николаевич (одна, маршальская, звезда, большая генеральская фуражка, живот) – хороший, в общем-то, мужик, деловитый, не без украинской черты в характере (рад бы подзаработать, да не знает, как), наведший порядок в своем хозяйстве после того, как его предшественника сменили за впрочем, кого касается, те знают, за что.
Его замы (2 звезды): Людмила К., пытающаяся доказать, что продавать бортевой мед приезжим по 150р./200г выгоднее, чем сдавать его на спиртзавод; зам по охране, выслуживающийся через голову Косарева. Главный егерь, Хасан Ахметович – справедливый старик на мотоцикле («Ко мне в гости приехал директор Альшеевского лесничества, уже час ждет, а ты где ходишь?» - «Агай, у меня температура 39о, пошел чаю выпить.» - «А, ну выздоравливай, кто за тебя работать будет?» - судя по тому, что лесничий угощал после водкой, в обиде он не остался).
Егерь кордона Мурад (3 звездочки; был такой аул у Пещеры, от него один пустырь остался). Анатолий Федорович, или Аф, некогда уфимский художник, помотавшийся по Союзу и не за безгрешность заброшенный судьбой сюда. Добрейший, или пытающийся быть таким, сдерживающий гнев, так, что временами кажется бесхарактерным, боящийся выпить лишнего, старающийся быть внимательным, с бородкой a la богема и чем-то от православного монаха ( помочь не поможет, но выслушает); поделки в избе, даже фонтан на столе, репродукции Рериха в углу, макароны и тушенка, и – никогда не ссорьтесь с другом из-за женщины.
Сторожа пещеры: Хамит-агай и Дамир-агай. Дамир – неразговорчивый, смуглый, его напарник Хамит – веселый, с редкой печалинкой, почему-то кажется светлым, со щегольскими усиками, с неизвестной пещерой, названной его именем ученым, которому он ее показал, – Хамиташ; его гости: «Ай, Рустам, знаешь даже такие слова (кэпэкэй – мошка, и сэрэкэй – комары), наверное, совсем хорошо говоришь по-нашему.» - «Да это я его научил» (Хамит). Двое других, но их имена, как и иные, я не помяну. («Дамир-агай, отчего они такие?» - «Пить бросили, вот и говнятся. Пили б, людьми были б».)
Мы (4 звездочки: дикие прапоры): я с нею жил у Афа, остальные (не помню их имена, студенты) – на чердаке музея, без света, на одалживаемых у директора продуктах, в ожидании зарплаты, без калыма («В пещере фотографировать нельзя!» - «А может, можно?» - «Может, можно»)
Вход в Шульган Таш из Голубиного грота. Внизу - озеро-родник глубиной 88 м
Я: ехал - раз заповедник, то тишина, не буду пить, брошу курить, буду медитировать. Какое там!
Ни собак, ни кошек. Беркут на скале у дома. Три избы на кордоне: егеря, гостиница (две комнаты, с полтора десятка коек), научный стационар (гостиница для экспедиций), баня (по-черному с ужами, настой лопуха и крапивы вместо шампуня, трава вместо мочалки). Гадюка, переползающая тропу (посмотрите, как выглядит удав, проглотивший слона (у Экзюпери). Клещи (некоторые туристы выносили на себе по 5 штук, пройдя 2 км, сам я бегал по нескольку раз в день по той же дороге, но не словил, Алхамдулиллах, ни одного). Мошка. Бабочки, огромные, с пол-ладони: бабочки-медведицы Кайя, аполлон, махаон, адмиралы – будто ожили рисунки Красной Книги, забытой где-то в кустах. Жаль, и глаз их не помнит, и язык бессилен описать, лишь ощущение удивления в памяти: солнце, холодная речка, и они.Еще толпы боярышниц – знак неблагополучия.
Конечно, пчелы. Опытная пасека, Салимьян и Ильяс, плетущие шляпы из кленовых листьев, - мы к ним ходили пить чай с медом, - чистейшие восковые свечки «Суставы? Давай пчел посажаем. Карпаток – бурзянки больнее жалят ».
Особый аромат в доме, и единственный на весь кордон рыжий кот, которого обитатели друг у друга таскают - с пасеки в сторожку, из сторожки к егерю.
- Чистой бурзянки не осталось. Много лет назад какой-то дурак скрестил ее с карпаткой. Может, где в глуши- Ренат, работал до Балтфлота на пасеке, теперь с Ильдусом – служащие турфирмы, пьют у нас чай, приносят сигареты.
- Видел, музей бортеводства строят? Собираются внутри колоду поставить и запустить туда пчел. Только кто зайти сможет в этот музей?!
Салимьян: «Бортевиков мало осталось – человек 20, и те - старики. Умрут, никого не будет. Это же тяжело – на дерево лезть на одном ремне, да стоять на дощечке (лэнге), привязанной к стволу. В даданах удобней. У меня в колоде вон живут, зимой много семей погибло, а в этом году сахаром придется кормить – липу мороз побил в мае».
Вычищают дупло, обычно в сосне, или вешают колоду на дерево, забивают в «потолок» калиновые колышки, чтоб соты росли ровнее (если пчелы селятся дико, то и соты они строят, как им заблагорассудится - такие мудросплетения бывают). Под дуплом – бревно вешают от медведя: он лезет – бревно мешает, толкнет его - оно в ответ, сильнее – на землю, а там – колья. «Так ведь и это умеет обойти», - смеется Салимьян. Потом все выбирают в батман (липовый бочонок, цельнодолбленый), оставляя пчелам на зиму, выжимают толокушкой, и получается чистый, жидкий мед и другой, что долго не хранится: смесь меда, воска, перги (собранной пыльцы), яда, прополиса, и пчелы попадаются, - ароматнейший, в одном месте ковырнешь – один вкус, в другом – другой.
Однажды, раскладывая его из фляги по батманчикам, дооблизывался, дабы не сломалась, ложку до такой степени, что сердце не стучало, а, скорее, пинало, как от угара, и в голове – будто пару рюмок принял (а воду после мытья рук и т.п. кто-то додумался вылить в женский туалет, и его популярность резко возросла – у пчел, не у людей).
Салимьян: «Они меня не жалят – узнают. Как здесь работаю, не болею ничем. Ох уж, опять рой сбежал. Пойду ловить».
Ешьте мед – самый живой продукт. Живее только свежесорванный лист.
Небо. Самое необычное небо. Клянусь, нигде такого не видел. В любом другом месте оно бывает низким, бывает бездонным, затянутым, грозовым, знойным, ультрамариновым, с заревом, - разным, но лишь одним. Но здесьВроде и небольшое, от горы до горы, но на нем умещались и дождь, и багровый закат, и малиновые сумерки, и кусочек солнечного жара. И маленькие облачка тянутся со склоновТак не бывает
А потом, сверху, тихо задувая звезды, рождаясь ниоткуда, мягко спускается туман. И навстречу, из умолкания сверчков, вырастает его брат. Когда они встретятся у верхушек трав – кто ходит там, к берегу? кто крадется следом? Сладко-тоскливая жуть и мерный, а может, и отмеряющий, скрип коростеля
Ну да одним покоем сыт не будешь, тем паче, если он редок. Но это просто. Подъезжает «Торос», оттуда – толпа детей с какой-нибудь сельской школы.
- Мы в пещеру хотим. Сколько это будет стоить?
- 50 - со взрослого, 25 – с ребенка. Стоянка - столько-то.
- Ой, а у нас не хватает. Еще на бензин на обратную дорогу надо. Может, поменьше возьмешь?
- В пещере вам скидку не сделают – проверяющих много. А здесьЛадно, минус 10 детей, пара палаток, машину – за ворота.
- Ну, мы только выгрузиться заедем, хорошо?
Расположатся: гармун, курай, бешбармак, вонючий самогон.
- Ай, кустым, айда, присаживайся, кунак будешь! Почему так дорого берете? Я вот, из бурзянского рода (ырыу), я на свою землю приехал, здесь отцы-деды мои жили, а пройти не могу! Почему так?!
- Ну, я же не хан и не бай. Здесь другой хан.
- Ай! Ладно, айда, пьем. Гей, ребята! (к моим напарникам). Садитесь, угощайтесь! Ты нас завтра сводишь в пещеру?
- Свожу. Утром зайдете за мной в этот дом, фонари возьмете (тащить их на себе тоже нет охоты). Сапоги есть?
- У кого-то есть. А в шлепанцах нельзя?
- Утопите, там грязь. Возьмите что-нибудь теплое, прохладно - +7о
- А долго это, далеко? Нам успеть вернуться надо.
- Если ливень пойдет, все равно не выедете. Внутри пещеры – час (правда, за 9-ти часовой день я успевал сходить 10 раз; Работал без напарника, выдыхался, но проценты все – мне), 560 метров. Слушаться меня, идти цепью, Вы будете сзади, кто с фонарями – тоже следят: перед ними должно быть ровно столько человек, сколько я поставлю. Ясно?
- А если что случится?
- За все время только одна женщина чего-то себе расшибла. Да девочке камешек свалился, так что не кричать. Ну а если случится – у вас есть машина, через 7 км – фельдшер.
- Что, телефона даже нет?!
- Рация. Связь по утрам. Еще: будете уезжать, оставьте лишний хлеб (хлеб – самая большая проблема, за ним надо ехать за 30 км).
Оставляют: хлеб, корот, молоко (по густоте – сливки), сливки (в нашем понимании – сметана), сметану (почти масло), масло (у нас в словаре определения ему не существует: нечто очень желтое) и, конечно, самогон. Чем и питались трое (егерь, я и она), да еще ребят подкармливали - нам без холодильника такое количество молочного было не осилить.
Бывали и тихие вечера, когда чужих, да и своих – никого, все по домам. В такие – пили чай и смотрели через большое сумеречное окно на гору на том берегу, где невесть откуда примостились три ели. Велика вечерняя тишь, когда плывешь в лодке под моросящим дождем – Сибирь, – и остывающие леса тут же выдыхают зыбкие струи тумана; то не полуденный зной туриста, и мозг не воспаляется. («Поди, уж с 67-го года каждый год здесь сплавляюсь. Сам я ленинградский, где только не был – и в Карелии, и на Саянах, – а как попал сюда, так и все»).
[url=http://heroshop24.ru/ Я супер секси [/url]
Харлампий, Рђ РІС СЃР°РјРё Сак пробовали делаССЊ?
Стоит внимания!